В XIX веке в российском городке Дулево сын известного до революции производителя посуды Кузнецова основал свой фарфоровый завод, снискавший славу высококачественными изделиями. В послеоктябрьский период обладание посудой Дулевской фабрики, национализированной большевиками, даже изготовленной при Советах, расценивалось как признак зажиточности. Могилевчанка Ирина Кириенко рассказывает историю фарфоровой супницы, доставшейся ей от дедушки Дмитрия Павлюченко.

--Для дедушки – это была не просто супница, а память о его родственниках, расстрелянных немецко-фашистскими захватчиками во время Великой Отечественной войны. У дедушкиного отца Василия был брат Иван, названный в честь их отца Ивана. Семья Павлюченко проживала в деревне Дубеец Костюковичского района (ее население отселили после аварии на Чернобыльской АЭС). Дядька деда женился на девушке из Костюкович. Говорят, что его жена была очень красивая, умная и…богатая. Конечно, по меркам того времени. Происходила она из еврейской семьи. В деревне очень удивлялись тому, что еврейка приехала в Дубеец. Некоторые бабуси до сих пор рассказывают, как в 1930-е годы она въезжала на сельскую улицу на телеге с конем, нагруженной приданым. В руках красавица с шикарной черной косой держала ту самую «дулевскую» супницу.

Далее Ирина повествует о том, что ей известно со слов дедушки. Зажили молодые в любви и согласии: дружно и счастливо, детки у них пошли…Но началась война. Немцы в Дубеец наезжали эпизодически. Вначале искали представителей советской власти, находили и расстреливали, потом отбирали у населения скот и прочую живность. Дошел черед и до поисков евреев. Когда забирали жену Ивана Павлюченко с детьми, младший, Миша, находился в доме деда Ивана. Как тот сообразил, но спрятал внука в подпол и сам с ним там сидел. Привели в его дом невестку, та стала звать сына: «Миша, Миша…» Ребенок маленький, не чувствовал опасности, пытался отозваться. Дед закрыл ему рот рукой. Так и остался малыш у деда. Женщину с семьей увезли в Костюковичи.

-- Я, к сожалению, не помню, как ее звали,-- горюет собеседница,-- Знаю, что лежит она в расстрельной яме на железнодорожной станции. Немцы обещали, что отправят всех евреев из Костюкович в Палестину. Даже поезд подогнали… После войны, когда дети стали опухать от голода, родственники отдали Мишу в детдом. Он очень обижался на них за это. Но заочно выучился. Судьба забросила его в город Саяногорск в Хакасии, где Михаил  работал мастером, потом главным инженером стройтреста, позже стал управляющим того же стройтреста.

Сколько помню быт в доме моего дедушки, столько помню эту супницу. Дед в ней держал муку.

История  с обещаниями фашистов вывезти евреев из Костюкович в Палестину наша подтверждение в Интернете. Оказывается, оккупанты даже отправляли людей под конвоем домой, чтобы они забрали в дорогу самые ценные вещи. Те, кто поверил, забирали, кто сомневался, тот, наоборот, прятал свои ценности подальше. Для правдоподобности «шедрые» немецко-фашистские оккупанты выдали странникам паек на двое суток. Потом повели бедолаг на станцию Коммунары, в болотистом месте возле местечка Горелый пень колонну остановили. На путях поставили несколько эшелонов с охраной, растянув составы более чем на километр, чтобы никто не видел что происходит там. Мужчин заставили копать яму, людей принудили раздеться догола и расстреляли. Очевидцы позже рассказывали, что земля на месте расстрела какое-то время шевелилась. Когда Костюковичский район освободили советские войска, то производилась эксгумация погибших. Выяснилось, что в яме на площади 50 кв.метров в три ряда на глубине в полтора метра лежали около 400 расстрелянных.

Золотой навоз

Другую историю, связанную с расстрелом евреев во время немецко-фашистской оккупации узнала из записок бывшей учительницы Натальи Горяниной ( в девичестве Каранчук), предоставленных для ознакомления ее сыном Иваном Владимировичем.

В 1947 г. семья Горяниных переехала из Могилева в д.Задруцкая Слобода Белыничского района ( нынче деревня входит в городскую черту Белынич). Главу семейства направили туда из областного управления по освоению малых рек в качестве инженера для организации строительства барж на Друти. С ним  поехали на новое место жительства жена и двухлетний сын Ваня. Также инженеру-строителю вменили в обязанность выращивать картофель и овес на земельном участке, выделенном для нужд управления. Присматривать за подсобным хозяйством горожан взялся местный конюх Павлушка. «Прехитрый мужик, делавший на лошади свой бизнес, выпивоха и балагур, любивший повторять по всякому поводу: «Что на стол поставлено, то и благословлено»,-- характеризовала помощника мужа Наталья Степановна. Как-то Павлушка рассказал ей «ужасную историю, обернувшуюся для него немалым обогащением».

…В Белыничах и окрестностях местечка до войны проживало много евреев—земледельцев и ремесленников. Вначале немцы согнали их в гетто, затем стали партиями вывозить людей в лес и уничтожать. В Задруцкой Слободе фашисты с полицейскими загнали евреев в огромный бревенчатый сарай на школьном дворе, находившийся на окраине деревни. Потом увели на расстрел. В углу этого сарая находилась огромная куча навоза. Поздней осенью, спустя какое-то время после расправы оккупантов с мирными жителями Павлушка решил использовать навоз в личных целях для удобрения земли на своем участке. «С утра пораньше он стал вывозить бесхозный навоз и сваливать его кучками. После короткого отдыха принялся разбрасывать его по полю. Когда из-за серых туч выглянуло солнце, то Павлушка увидел, что его поле засверкало, заискрилось какими-то огоньками». Удивленный, он подбежал к ближайшему месту чудесного сияния. В солнечном свете блестела золотая монета. Павлушка стал бегать по полю и собирать монеты царской чеканки, рассовывая их по карманам. До наступления темноты конюх перекапывал драгоценный навоз в поисках золота. Следующим утром он продолжил, но нашел последнюю монету. Казалось ему, что все старательно перелопатил. Весною при перекопке земли с навозом он нашел еще несколько золотых монет. Объяснилось все просто. Евреи, среди которых были небедные люди, не зная своей печальной участи, взяли с собой последнее богатство. Когда же они поняли, что их не ожидает ничего хорошего, чтобы добро не попало в руки палачей,  спрятали ценности в навоз. К сожалению, автор записок ничего не написала о дальнейшей судьбе конюха, озолотившегося за счет чужой беды. Говорят, что чужой беды не бывает. Неправедно нажитое богатство вполне могло вернуться бумерангом горя  и к герою старой истории.